Неугасимый огонь - Страница 119

119

"Потом связной неожиданно написал прошение на приём в Дом Маат. Рехмира говорил с ним. Тот представился потомком хабиру и просил отпустить их из Страны Реки. Якобы они попадут здесь в рабство. Рехмира утверждает, что связной вёл себя, как сумасшедший. На следующий день он пошёл на встречу с князьями хабиру. Анхнасир организовал слежку. О чём связной говорил с князьями неизвестно, но те вдруг начали его бить. Анхнасиру с Хранителями пришлось вмешаться под видом мадаев. Связной жив, но помят очень сильно. Пока все. Следим за ним и за эллином".

Ипи покачал головой. Отхлебнул пива.

Хабиру попадут в рабство? Рехмира, похоже, не поверил. Да, в такое сложно поверить. Рехмира "видящий", как и Ранефер. Если целью Эвмена было подвигнуть хабиру на мятеж, то его посланник провалил всё дело. Зачем он пошёл в Дом Маат?

Архиграмматик действует грубо, нахрапом. Все факты указывают на то, что как раз он недооценил противника. Не сталкивался прежде с подобным? А вдруг игра идёт куда тоньше, чем видит Ипи? Её можно прекратить, достаточно посадить Аристомена под замок. Но это означает – признать своё поражение.

Ипи подошёл к окну, подставил лицо освежающему вечернему бризу.

Самолюбие... Скольких оно до срока привело на суд Усера?

– Не заиграться бы... – проговорил Ранефер задумчиво.

Эфраим очнулся от мелодичного перезвона. "Купец" открыл глаза. Звенели серебряные колокольчики на браслетах запястий и лодыжек юной девы, которая опустилась на колени рядом с его постелью. Он попытался приподняться, но тело отозвалось болью и "купец" без сил рухнул на мягкие овечьи шкуры. Лежал он не в каменном доме мицри, а в шатре, стенки которого слегка прогибались под порывами ветра.

– Попей, – девушка протянула к губам лежащего чашу, – сейчас придёт отец мой, Иуда, сын Йахув-Бела.

Она говорила на том же языке, что и Иосаф. Стало быть, Эфраим в шатре хабиру. Причём приютил его брат князя Равахима. Который вчера... Эфраим поморщился.

– Здоровья тебе, почтенный Книжник Эфрахим! – раздался приятный низкий голос.

В шатёр вошёл тучный бородатый муж средних лет.

"Здоровье сейчас совсем не помешало бы", – подумал Эфраим.

– Прошу тебя, ни о чём не беспокойся, – сказал толстяк, – у меня, Иуды бен Йахув-Бела, ты в полной безопасности.

– Что же... – Эфраим говорил через боль, – вчера произошло не так, почтенный?

– Ты обратился к нашим князьям, почтенный Эфрахим, с опасными речами. Они кормятся с меча ремту, и, судя по всему, сочли тебя подсылом Дома Маат.

Иуда улыбнулся и добавил:

– Хотя я счёл эти речи не столько опасными, сколько восторженно-безумными. Простым же воинам вскипятило кровь упоминание о твоей службе у Проклятого Алесанраса, отправившего много наших воинов на Пустоши в царство Девы Шеоль. Ну и... Непочтителен ты к нашим богам, Книжник.

– Но почему меня сочли подсылом? – поморщившись, Эфраим попытался приподняться на локте.

– Нет-нет. Не вставай. Ты предвещал бедствия нашему народу и призывал нас покинуть Страну Реки. Призывал выступить против ремту. Некоторым ремту не нравится, что нам позволено жить своим обычаем. Они хотели бы принудить нас отказаться от него или удалиться в Ханаан. Для этого удобным поводом стало бы недовольство среди хабиру и бунт. Потому, не удивляйся, почтеннейший, тому, как поступили с тобой братья мои.

– Ты спас меня, почтенный Иуда?

– Не совсем. Вмешались мадаи, охранители порядка. После я забрал тебя в свой шатёр.

– Зачем?

– Разве милосердие к ближнему уже настолько не в цене, что ты не счёл достаточной эту причину? – улыбнулся Иуда.

– Прости меня, – потупил взор Эфраим.

– Дочь моя, принеси нам поесть, – повернулся к девушке Иуда.

Она вышла из шатра, но скоро вернулась с двумя вместительными дымящимися чашками.

– Раздели со мной скромную трапезу, почтенный Эфрахим, – пригласил Иуда.

Девушка помогла Эфраиму сесть, подложила за спину подушки. "Купец" счёл своим долгом отметить выдающиеся достоинства девушки, та зарделась и убежала, а хозяин благодушно пригладил свою бороду.

– Отрада очей моих. Скоро покинет меня, уже и жениха присмотрел.

– Немногие невесты сравнятся с ней своей красотой, – польстил ему Эфраим.

– Красивое платье утешит любую дурнушку, – усмехнулся Иуда, – скажи, почтеннейший, много ли ещё у тебя этой поистине волшебной ткани, что посрамит тончайший лен ремту?

Эфраим подавил усмешку.

"Стало быть, лишь милосердие к ближнему?"

– Достаточно, достойнейший Иуда, вполне достаточно.

Однако он ошибся. Корысть приютившего его хабиру заключалась вовсе не в тряпках. Следующий вопрос Иуды заставил его насторожиться.

– По тебе видно, почтеннейший, что ты хорошо знаешь, с какой стороны берутся за меч и тяжесть брони тебе знакома.

– Так и есть, – подтвердил Эфраим, – по правде сказать, купцом я стал совсем недавно.

– Верно у царя Алесанраса, о котором говорят, будто он явился в грозовой туче, воинов больше, нежели мужей, понимающих в благородном искусстве торговли? – подмигнул Иуда.

– Что ж, ты не далёк от истины, – кивнул Эфраим, – но я не возьму в толк, к чему ты клонишь?

– Ходят слухи, будто бы царь Алесанрас нуждается в некоторых товарах. И не может продать медь, которой богат Алаши.

– Болтают всякое, – осторожно проговорил Эфраим.

– Говорят, будто разбойные угаритяне не пропускают на север корабли честных купцов.

– Тоже слышал о таком, – подтвердил "купец".

– Поистине, боги лишили их разума, ведь они наносят ущерб сами себе, – сказал Иуда.

119