Неугасимый огонь - Страница 59

Однако, хотя и не защитил Баал-Хамон своего верного раба от знакомства с Девой Шеоль, но позволил спуститься к ней в большой компании. В очень большой.

Израненный, пылающий "Гнев Мелькарта" садясь носом, огрызаясь, отползал прочь от "Амена" и Хнумхотп, избивая ускользающего врага стрелами, совершил непростительную ошибку. Он увлёкся и забыл о "Красе Цидона". Кормчий без приказа не маневрировал и "Красотка" на полной скорости врезалась в почти неподвижную ударную ладью.

"Амен" вздрогнул и накренился. Первая пробоина не была смертельной, но второго тарана не пережить, Хнумхотп понял это сразу. Нет, он не покинет корабль. Он будет бороться до конца и вернётся в Бехдет победителем, снова обнимет возлюбленную Нефрумаат. Вернётся...

Поднятая ладонь замерла. Тускнеющий серый глаз целил в корму ненавистной пентеры фенех, но видел перед собою красное золото Реки, по которому неспешно шла изукрашенная ладья Анпу, чтобы отвезти воина на Западный берег. По лицу Хнумхотпа стекала тонкая струйка, обрываясь на пектораль и чешую...

– "Священный Хашет" горит! – крикнул начальник стрелков "Пчелы и Тростника".

Нимаатра взглянул в указанном направлении и содрогнулся.

– Надо помочь им! – закричал кто-то из моряков.

– Не приближаться! – рявкнул Нимаатра, удивляясь собственному голосу и добавил еле слышно, – там уже никого не спасти...

Моряки испуганно переглядывались – посреди бухты разгорался гигантский погребальный костёр для нескольких сотен человек. Уже не первый в этот день, но предыдущие сгоняли на пристань к Харону души эллинов, этот же в одночасье лишил достойного погребения множество ремту, погибающих в пламени.

Губы Знаменосца шевелились, тихо шепча:

– Да смилуется Усер над погибшими на водах, да узнает Всевладычица лица, съеденные рыбами, огнём и зверем, ибо Маат ведомо все, да будет им уготовано достойное место по ту сторону Заката на Реке...

Нимаатра посмотрел правее и увидел тонущий "Амен", нос которого уже полностью ушёл под воду. Проклятье! Знаменосец уже не шептал, а кричал во весь голос:

– Да укрепит Нейти длань мою для праведного возмездия! Да установит Истину Прекраснейшая, да покарает нечестивцев и заслонит крылами меня и воинство моё от оружия их!

"Гнев Мелькарта" тоже погружался, повреждения оказались слишком велики. Моряки прыгали за борт и плыли к берегу. Бен-Аштарт неподвижно стоял у рулевых весел и весь его вид говорил о том, что триерарх покидать корабль не намерен. Он спокойно смотрел по сторонам и одним из первых увидел ещё одну приближающуюся вражескую ладью. На надводном таране у неё сидела страшная зверюга, что-то вроде крокодила с лапами хищной птицы, свисающими до воды. Бен-Аштарт узнал чудовище – это Амет, которая по вере мицри жрёт сердца покойников. За нею двигались ещё несколько кораблей. Если бы триерарх умел читать письмена мицри, он разобрал бы надпись на знамени одной из вражеских пентер – "Аменеммаат Энил". Даже имя сменил подлый предатель. Впрочем, узнать это Бен-Аштарту было не суждено.

"Сердцеедка" направлялась к "Красе Цидона" и опытный триерарх сразу понял, что Зор не успеет увернуться, он потерял ход. Бен-Аштарт, только что радовавшийся успеху "Красотки", глухо зарычал сквозь зубы – мицри никого не оставят безнаказанным в этом бою. Он отчаянно крутил головой, выглядывая, есть ли ещё кто-то из своих поблизости. И увидел. Из клубов дыма вынырнула "Пандора". Пнитагор видел угрозу "Красе" и спешил на помощь.

Корабли киприотов подхватили захлебнувшуюся атаку финикийцев. Пнитагор вдосталь насмотрелся на страшный огненный бой, не щадящий ни своих, ни чужих. Он решил действовал по старинке – проход вдоль борта, разворот, удар. Финикийцы смогли сломать строй египтян и теперь сразу несколько ладей представляли собой лакомую добычу. Наварх высмотрел себе цель, безошибочно определив главную вражескую ладью, корабль египетского архинаварха.

Автолик уверенно направил "Пандору" к "Пчеле и Тростнику". Атаку поддержал "Ахилл", идущий совсем рядом, так, что между бурунами от весел обоих кораблей даже лодке-однодревке не втиснуться.

Пнитагор видел, что наперерез "Пандоре" спешит ещё одна египетская ладья. Он видел, что она не успеет. Злая усмешка появилась на лице наварха.

"Я отомщу сынок, отомщу за тебя!"

Пире был родом из пригорода Па-Уда, второго по величине портового города Та-Кем. С шести лет ходил по Священным Водам с братьями утку бить. По заболоченным, заросшим тростником берегам как до неё доберёшься? Это нужен ловчий камышовый кот, стоящий как лодка. Все удобные угодья обязательно "чьи-нибудь". Хороший селезень может стоить дороже откормленного гуся. К тому же, за отстрел "их уток" крестьяне могут не только палок всыпать, но и лодку продырявят.

Приходилось ходить по реке. В любую погоду. На вёслах и парусе Пире был ещё слабоват, зато птицу бил, какую бы волну не нагонял встречный северный ветер. В одиннадцать отец подарил ему неплохой лук, вроде тех, что в Нахарине делают. Иной охотник, конечно, лишь снисходительно усмехнулся бы. У них луки бывают лучше, чем у колесничих, лучше даже, чем у Нейти-Иуни. Но для Пире это был настоящий лук, нечета самодельной деревяшке. В тот день он был счастлив.

Через четыре сезона, отец, поговорив с кем-то важным, отправил его в Бехдет. Лук Пире сказали не брать, настоящий дадут. Он навсегда запомнил, что почувствовал, когда понял, что сии слова означают.

В "младших воинах" Пире провёл только два разлива, вместо положенных четырёх. Прожив всего четырнадцать разливов, он получил чешую, лук и хопеш. Стал воином "Тетнут-шесер" – морским стрелком.