Неугасимый огонь - Страница 83

Вскоре явился гонец Неарха и по лагерю поползли тревожные слухи, а часа через два чуть не случилась катастрофа. От радушия хозяев не осталось и следа. Македоняне схватились за оружие. Толпа едва не разорвала Анхнасира. Пармениону стоило большого труда утихомирить воинов.

Наконец, в лагерь египтян отправился Птолемей и потребовал объяснений. Тутмос и Ранефер (он выглядел совершенно измученным) кратко изложили свою версию случившегося и предложили провести переговоры с царём. Лагид заскрипел зубами и заявил, что царь будет разговаривать только после того, как выслушает Неарха и Филоту.

– Это невозможно, – ответил Ипи, – Филота сейчас с Нимаатра, ладьи которого подходят к Пер-Маату. Если Александр хочет прежде поговорить со своими людьми, пусть говорит с Неархом.

– Он тоже ещё не прибыл, – сказал Птолемей.

– Тогда ждите.

Лагид вернулся к царю и рассказал о результатах встречи. Пердикка, присутствовавший при этом, вспылил:

– Какая наглость! Царь, позволь мне, я разберусь с ними, их впятеро меньше!

– Остынь, дурак! – рявкнул Александр, – экехейрию никто не отменял! Боги покарают тебя за святотатство! И даже если бы не это, всякого, кто тронет египтян, я предам немедленной смерти! Никто никогда не обвинит меня в нарушении священных уз гостеприимства!.

День пролетел в тягостном напряжённом ожидании. Воины собирались кучками, роптали. По лагерю ходили царские телохранители во главе с Селевком – разгоняли сборища.

К вечеру на горизонте показались паруса. Все принялись лихорадочно их считать.

– "Талос" кто-нибудь видит? У меня шурин на нём. Видели "Талос"?

– Нету "Талоса". Он самый здоровый. Сразу попался бы на глаза.

– Да как же это... У меня шурин на нём... Как же так... Единственный, кто из родни остался...

– Чего запричитал? Утри сопли. Мы тут все... единственные...

Корабли приближались к порту и только сейчас все ощутили масштаб трагедии.

– Керберово дерьмо! Да быть того не может, чтобы какие-то бабы нам так всыпали!

– Не может? Глаза разуй.

– А кто сказал, что это египтяне нам наподдали?

– У меня дружок – декадарх в таксисе Кена. Там уже все знают. Египтяне это. Исподтишка напали, говорят.

– Точно, так бы хер справились с нашими!

– И мы этих говноедов привечали?! Да куда царь смотрел?!

Через несколько минут дорогу разъярённой толпе, направившейся к лагерю египтян, преградила агема, во главе с Адметом и Парменионом.

– А ну стоять! Куда направились?

– Варваров резать!

– Это твой сын, Парменион, флот просрал! – крикнули из толпы.

– А может он продался? Сидит себе "в плену", вино попивает!

Толпа качнулась вперёд.

– Стоять, я сказал! – рявкнул старый полководец, – ещё слово и крикуну я лично язык вырву!

– Предатель!

– Бейте его!

Безоружные македоняне голыми руками хватались за отточенные наконечники копий, которыми ощетинились царские щитоносцы, отводили их в сторону, хватались за щиты и неудержимо напирали на растерявшихся гипаспистов.

– Вперёд! – скомандовал Адмет.

Гипасписты все, как один, шагнули вперёд. Пролилась кровь.

– А-а, суки! На кого руку подняли?! На своих!

Долго толпа избиения не выдержала, отхлынула. На земле осталась дюжина трупов.

Появился Александр. Он был безоружен. В глазах плескалось пламя.

– Что вы творите?! Разве вы уже свершили суд? Вы знаете, что произошло? Вы македоняне или беззаконные шакалы?

– Царь, ты ублажаешь варваров, а они убивают нас! – крикнули из толпы.

– Они – вероломные твари!

– Да-да, нарушили договор!

– Ударили в спину!

– Кто это сказал?! – совершенно рассвирепел Александр, – выйди, покажись, если ты не трус!

Воины смущённо жались, никто вперёд не вышел.

– Так я и знал! Вы – жалкие трусы, годные только на то, чтобы впятером нападать на одного! А когда враг силен, сразу обгадитесь? Я думал, вы моя опора! Я думал, что с вами мне под силу горы своротить! Дойти до края Ойкумены! Зевс покарал меня за самоуверенность! Пошли вон! Я не желаю иметь с вами ничего общего! Лучше соберу войско из хеттов. Они – настоящие воины. Не то, что македоняне...

Последние слова он произнёс негромко, в мёртвой тишине. Воины не двигались с места. Многие плакали. Слезы текли по щекам и у некоторых гипаспистов, проливших кровь товарищей.

– Убирайтесь. Не хочу вас видеть.

– Прости нас, Александр!

– Прости, царь!

Александр брезгливо скривил губы и, резко повернувшись, ушёл в свой шатёр. Толпа потекла было следом, но на её пути вновь встал Парменион.

– Ну что, обгадились? Пошли вон, я попытаюсь уговорить царя простить вас.

Однако царь не стал с ним разговаривать.

– Не сейчас, Парменион. Наведи порядок в лагере. Зачинщиков смуты арестовать, я позже с ними разберусь. Остальных утихомирить.

– Ты не хочешь допросить Пармениона, царь? – спросил Кен, когда старик вышел, – если Филота собирался покорить критян, то почему не поделился своими замыслами с нами? С тобой, царь.

– Может, потому, что хотел приобрести данников лично для себя? – предположил Пердикка.

– Я бы сказал – это похоже на Филоту, – буркнул Полиперхонт.

– Но неужели он не посвятил в свои планы отца? – недоумевал Кен, – не верится.

– А почему он попросился к нему на Кипр, добровольно сложив с себя командование гетайрами? Да потому что они в сговоре! – ожесточённо заявил Пердикка.

Кен только головой покачал, но видно было, что он думает о том же.

– Позвать Пармениона? – спросил Полиперхонт.